С тайным, захватывающим дыхание ужасом счастья видел он, что работа чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что в душе человека, независимо от художественного, таится другое творчество, присутствует другая живая жажда, кроме животной, другая сила, кроме
силы мышц.
Неточные совпадения
— Ничего! — сильно покрасневши, сказал Райский, не ожидавший такого скорого сюрприза. — Сила-то, мышцы-то, рост!.. — говорил он.
Разумеется, что при этом кто-нибудь непременно в кого-нибудь хронически влюблен, разумеется, что дело не обходится без сентиментальности, слез, сюрпризов и сладких пирожков с вареньем, но все это заглаживается той реальной, чисто жизненной поэзией с
мышцами и
силой, которую я редко встречал в выродившихся, рахитических детях аристократии и еще менее у мещанства, строго соразмеряющего число детей с приходо-расходной книгой.
Без возражений, без раздражения он не хорошо говорил, но когда он чувствовал себя уязвленным, когда касались до его дорогих убеждений, когда у него начинали дрожать
мышцы щек и голос прерываться, тут надобно было его видеть: он бросался на противника барсом, он рвал его на части, делал его смешным, делал его жалким и по дороге с необычайной
силой, с необычайной поэзией развивал свою мысль.
Тако
сила, кичася своими
мышцами, осмеяна была и не ужасна; тако свирепства пенящиеся челюсти праздны оставалися, и слово твердое ускользало от них непоглощенно.
Весело и гордо было ощущать после отдыха новую, свежую
силу во всех
мышцах, глубокое дыхание легких, красную упругую кровь в жилах, гибкую послушность всех членов.
Вглядитесь в лица, в осанки и в движения этих людей: в каждой морщине этого загорелого, скуластого лица, в каждой
мышце, в ширине этих плеч, в толщине этих ног, обутых в громадные сапоги, в каждом движении, спокойном, твердом, неторопливом, видны эти главные черты, составляющие
силу русского, — простоты и упрямства.
Тут только почувствовал Глеб, почувствовал первый раз в жизни, что крепкие, железные
мышцы его как словно ослабли; первый раз осмыслил он старческие годы свои, первый раз понял, что
силы уж не те стали, воля и мощь не те, что в прежние годы.
Ваня не был лихим пловцом; но на этот раз особенною какою-то
силой дышали его
мышцы: он не замедлил очутиться на другом берегу Оки.
Воображая сию душевную деятельность, я вижу, кажется, перед собою юного Алкида, который, в тишине собирая
силы, утверждая
мышцы и рамена свои, готовится предпринять геройские подвиги…
Он подымал весла, как воин подымает оружие, и отражал удар всей
силой своих
мышц в тот момент, когда тьма грозила уничтожением, — ничего не видя, читая в глухом стремительном водовороте стихий внутренними глазами души.
Я люблю себя,
силу своих
мышц,
силу своей мысли, ясной и точной.
Одаренный необычайной
силой, он работал за четверых — дело спорилось в его руках, и весело было смотреть на него, когда он либо пахал и, налегая огромными ладонями на соху, казалось, один, без помощи лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и, как рычаг, опускались и поднимались продолговатые и твердые
мышцы его плечей.
Широкоплечий, волосатый, толстошеий Толкачев, с маленькими и тупыми глазками, показывал
силу своих
мышц, подымал гири и заставлял всех смотреть на себя и восхищаться: он был членом гимнастического общества, признавал одну только
силу и открыто презирал университет, студентов, науку и всякие вопросы.
Он спасается от холода посредством одежды и жилища, тяжелую пищу, доставляемую природою, превращает в легкоусвояемую, свои собственные
мышцы заменяет крепкими
мышцами животных, могучими
силами пара и электричества.
Шеметов ловко дернулся и охватил Борисоглебского. Началась борьба. Шеметов, ловкий и стройный, искусно увертывался от попыток Митрыча сломить ему спину. Тела переплелись, напрягшиеся крепкие
мышцы оставляли на коже красные следы. Митрыч с
силою налег на Шеметова, тот увернулся и брякнул Митрыча наземь, но Митрыч уж на земле подмял его под себя.
Ни разум, ни
сила духа и
мышц, ничто человеческое не спасет. Разве бог, один бог! Все упование на него.
Теперь не было ни страсти в его крови, ни негодования в его сердце, ни
силы в
мышцах.
Сохрани воинство Его, положи лук медян
мышцам во имя Твое ополчившихся, и препояши их
силою на брань.
Духовное око дитяти увидело, что все окружающее его «добро зело», что все это стоит песни, любви и живого участья, впервые почуянной
силой вздрогнули его детские
мышцы, и он вскрикнул всей грудью, как будто от сладостной боли; ручонками всплеснул и смело пополз по меже, далеко, далеко, гоняясь за черною птицей, свежим червем подкреплявшей зимой отощавшее тело.